Прощальный день
Михаил Грушевский
Сцена
Василий Гребченко – молодой человек лет 30, с худощавым, прорезанным морщинами лицом, с острым проницательным взглядом, одевается просто.
Георгий фон Клинце – bon vivant, лет 28, одевается хорошо, аристократической наружности.
Действие происходит в прощальный день, вечером. Василий Гребченко сидит на скамейке на ярко освещенной, запруженной публикой улице, погружен в глубокую думу, как видно, нерадостного свойства. Георгий фон Клинце подходит к нему.
Фон Клинце
Василий, bon jour!
Гребченко
А, это ты, фу франт!
(С едва заметным презрением).
Куда собрался щеголем таким?
Фон Клинце
А ты-то
Что голову повесил, брат, хандришь?
Да постыдись, подумай,
Ведь, черт тебя возьми, прощальный день сегодня,
А ты сычем глядишь, на квинту нос повеся.
Гребченко
(несколько помолчав, с горькой иронией).
Да, люди молодцы! Как ловко все они
Умеют чистое, святое все опошлить, загрязнить,
Высокое втоптать в навоз иль обратить в карикатуру!
(Задумчиво).
Прощальный день, прощальный день, как много в этом слове!
Ты вникни, Жорж… да уж куда тебе…
(с презрением)
Фон Клинце
Послушай-ка, mon cher, это уж слишком! Ты…
Гребченко
(также).
Оставь!! О если бы в него ты вникнуть мог!
(Торжественно).
Прощальный день! Нам нужно в этот день
Всю грязь, что к нам за эту глупую неделю
От всех забав и пошлых развлечений
Пристать успела, всю отряхнуть, забыть
Всю суету и пошлость,
Чтобы, друг с другом примиряся, сердцем чистым
Дни скорби, слез и сокрушенья встретить…
Прощальный день!! (С жаром). А вы, как все опошлить
И пошлостью его знаменовать решились,
Стараетесь самих себя в разврате превзойти,
И в этот день все силы напрягнете,
Чтоб что-нибудь пошлей, грязней и ниже попридумать,
И чтоб, проскотничав всю ночь до утра и рассвета,
Сказать, зевая: ндась, mon cher, parole
D’honneur, недурно
Мы провожали мясопуст вчера,
И день прощальный, mon ami, на славу вышел, ндась! Чтобы…
Фон Клинце
(в продолжении монолога Гребченки зевал и, видимо, им тяготился и не слушал).
Прощай, мне некогда, ведь уж десятый час!
(Уходит).
Гребченко
(один, сам с собою).
Ушел, куда и остальные, таков же, как и все!
Вот образец (презрительно) людей, и свет начинен ими;
В нем воли нет, да нет и своего-то ничего;
К добру и к злу равно он не способен, и свет – его кумир.
Что свет проделает, то сделает и он,
Не думая, да думать и не может.
(Горячо).
Да это тряпка ведь, пошляк, болван, все лишь не человек!
(Презрительно).
А впрочем, что ж? Зачем болван,
Нет, человек счастливый!
(Немного помолчав).
Я мимо клуба шел сейчас, по лестнице широкой
Толпы шли дам без головы и франтиков без мозгу,
Девчонок и безусых мальчуганов,
Чтоб упиваться пошлой болтовней,
Кокетничать и наслаждаться
Трепаньем ног, трепаньем языков.
А вон и там еще болванов стадо,
Которые в райке, и в партере, и в бенуаре, креслах
Сидят, довольные собой и тоже все счастливы,
Но что им нравится, не музыка, не пенье ль?
О нет, сияя и смеясь от всей души, они передают скабрезные заметки,
И сплетничают, а после представленья
Пойдут справлять прощальный день
Кто в кабачок,
В публичный дом, и уж тузы на ужин
С актрисою, кокоткою et tutti quantite,
И все они довольны и счастливы
Иль на свои, иль на чужие деньги.
А я… (горячо) о, если б не ценою денег,
Но жизни всей ценой я счастья полного минуту мог купить,
Но что ж, ведь доктор Фауст все отдавал за счастия минуту,
Но все напрасно… Знаю я, что счастье для меня уж невозможно!
А я искал его везде, искал повсюду,
В любви, в науке и в служеньи идеалам,
И что ж – везде лишь пошлость находил, да мелочность и гадость,
И с горечью в минуты этих разочарований
Я вспоминал и юности, и детства годы,
Когда я был счастлив, доволен сам собою,
Тогда я верил в правду и в людей, в науку,
Я верил в жизнь, мечтал и сердце наполнялось
Томительной и сладкою тревогой,
И вот разбились все мои мечты
Об эту кучу сору и навозу,
Которую мы светом называем… О жалкий пошлый свет!
О жизнь мизерная, будь про… Нет, стой, язык,
Остановися, жалкое созданье,
Что, встретишь ли ты смерть без страха и твердо,
Падешь ли ты в объятья смерти, не бледнея?
А, нет, так стой же, не кляни, ничтожное созданье!
О я несчастный, я чувствую, что накрепко привязан
К пустой и пошлой жизни, что все она меня манит…
(Помолчав, горько).
Нет, я не жизнь ненавидеть должен, не людей,
Я ненавидеть должен лишь себя, – да, одного себя!
Вольно ж не захотеть мне было принимать
За золото навоз и капельки росы за бриллианты,
Вольно же не хотеть мне было тешиться иллюзией красивой,
Не захотел я принимать за чистую монету
И в настоящем свете видеть захотел…
И что же? Я смотрел, смотрел – и наконец увидел, Боже, Боже,
Что я увидел, то мучить будет меня до гробовой доски!
(Медленно, задумчиво).
Да, пошлая, пустая шутка жизнь, но шутка злая,
И кто ее посмеет разгадать,
Тому она все сердце разобьет
И до гроба уж тот несчастлив будет! (Уходит, шатаясь).
27.02.1883, Прощальный день вечером в Пансионе
Примітки
Перша публікація: Михайло Грушевський: Із літературної спадщини. – С. 53–56.
Публікується за автографом: ЦДІАК України. – Ф. 1235. – Оп. 1. – Спр. 260 – Арк. 22 зв.–25.
Прощальный день – прощальний (прощенний) день – традиційна назва останньої (сиропусної) неділі перед Великим постом. Згідно з православними канонами, входячи у цей піст, віруюча людина повинна покаятися у гріхах і привселюдно попросити пробачення у тих, кого образила; усі віруючі повинні пробачити своїм кривдникам. Таким чином, кожен повинен увійти у піст з чистим серцем.
…ведь доктор Фауст все отдавал за счастия минуту…– тут обіграно крилату фразу доктора Фауста зі знаменитої трагедії Гете «Фауст (1808), відому у російському перекладі як: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» За безсмертя своєї душі Фауст отримує обіцянку від Мефістофеля, що диявол виконає будь-яке його бажання. Але Фауст остерігається моменту, коли йому вже й бажати буде нічого, і він втратить сенс життя. Тому він просить Мефістофеля, щоб той припинив його земне існування, коли він досягне найвищого щастя, і означить цей свій стан згаданими словами. У ту ж мить Мефістофель повинен забрати його у пекло. Легенда про людину, яка за допомогою Сатани кидає виклик Богові, намагається порівнятися з Творцем, оволодівши таємницями світу й власною долею, – це один із «вічних» сюжетів світової літератури.
Подається за виданням: Грушевський М.С. Твори у 50-и томах. – Львів: Світ, 2011 р., т. 12, с. 337 – 339.